«Неудачники» – команда мечты - Дмитрий Ищенко
Если честно, в наши дни статус аэродрома был не до конца понятен. Он вроде бы был, но никаких самолетов здесь уже лет двести не появлялось. Только по краю тянулась автомобильная дорога. Несколько раз на аэродроме мелькали всякие коммерсанты. Всё пытались там что-то купить или поставить. Но бывший прапорщик Рощин им этого не давал. Он жил на отшибе и вообще никого особо не жаловал.
Как Рощин здесь оказался, не знал толком никто, даже самые закоренелые местные жители. Его побаивались и уважали. Но прапорщик с местным народом почти не общался. Называл их браконьерами, потому что они ловили рыбу без учета, и ни в какие истории с ними вступать не хотел. Доставал, если что, ружье и палил в воздух. В общем, был он сам по себе и умел это свое состояние защитить.
Исключение составляли местные мальчишки. Он не то чтобы им помогал, но, когда они прибегали сюда, чтобы пускать воздушных змеев, никогда не гонял. Может быть, потому что воздушный змей – это, конечно, не самолет, но хоть какое-то летательное средство. Словно ангел.
Для похода на аэродром Перов поначалу хотел взять мальчишек – так сказать, для поддержки, – но, подумав, решил отказаться. Вспомнил свой последний разговор с Солнцем, и как-то совестно ему стало. Подумал: что же он, без мальчишек сам ничего не может?
А тут они сами и нарисовались, словно только и ждали своего звездного часа.
– Он в своем ангаре – том, что от военных остался, – самолет собирает, – неожиданно с места в карьер сообщил Петя Солнцев.
– А еще он воздушных змеев сам клеит, – добавил Пузел.
Когда мальчишки ввалились в старый ангар, они сразу и остановились перед фигурой грозного Рощина.
– Чего нужно? – хмуро спросил он.
– Товарищ прапорщик… Товарищ старший прапорщик… – запинаясь, начал что-то говорить Перов.
– Я тебе не прапорщик, – отчеканил Рощин. – А гвардии полковник авиации!
Перов поперхнулся, но и никакой вины за собой не знал.
– Так кто ж об этом знает? – вылетело у него настолько естественно, что даже Рощин чуть усмехнулся.
От этой улыбки Перов осмелел. Почувствовал, что он уже и сам не мальчишка, а у него есть дело, которое он считает важным. Не для себя, а для тех, кто был с ним рядом.
– Понимаешь, полковник, у нас тут такое дело… – произнес учитель. – Нам из твоего аэродрома нужно поле сделать для хоккея с мячом. Чемпионат детский проводим. Без него и без тебя – ну никак.
И он прямо посмотрел в глаза командиру. А ведь по глазам всегда все понятно. И без лишних слов.
– Мальчишкам нужно, – все же добавил Перов. – Дашь свое поле?
На несколько мгновений Рощин замолк и прямо посмотрел в лицо Перову:
– Для мальчишек, говоришь?
Перов кивнул.
– Для мальчишек дам, – строго ответил Рощин. Потом добавил: – Что еще нужно?
– Чтобы ты свой самолет собрал. Ну, на худой конец эскадрилью воздушных змеев.
– Зачем? – чуть откашлялся полковник. – И вообще, откуда вы про него знаете?
– Пацаны сказали, а им верить можно. А нужен – чтобы на открытии чемпионата в небо пустить. Как думаешь, это реально?
И в этот момент Рощин вроде как помягчел.
– А чего ж не реально? В нашей жизни ничего нереального нет.
Побережье Кольского полуострова,
18 августа 1914 года
…Война грянула в тот момент, когда ее никто не ждал. И не думали, что так все плохо.
Выстрелы в Сараево взорвали весь наш привычный мир. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги Софии в Сараево совершил студент Гаврила Принцип. Он выбрал страшный способ вписать в историю свое имя.
Как оказалось, этот выстрел использовали многие государства в угоду политическим интересам. И каждый объяснял это своим видением счастья. Но стало очевидным, что ради него люди готовы стрелять друг в друга с таким же энтузиазмом, с каким еще совсем недавно играли в футбол или хоккей. Мне больно думать об этом.
Выяснилось, что Россия к войне мало готова. Угроза нашим судам оказаться запертыми на Балтике и в Черном море стала более чем реальной. Побережье Мурмана оказалось единственным шансом избежать этой блокады. Обустроить его собирались еще полвека назад. Разговоры шли долгие годы, но из-за привычной всем нам волокиты, ведомственных интересов, вранья ничего сделано не было. Предварительные замеры глубин, гидрография бухт побережья пропали. Нам сообщили, что их потеряли. И теперь мы почти с нуля должны найти место, где на Севере будет наш главный порт. Работать надо быстро и точно. Ни на что другое времени просто не остается.
Тем более общая ситуация ни к чему другому и не располагает. Все ждут результатов, а раздражение на всеобщую неповоротливость с каждым днем растет больше и больше. Первое, что прочитал, прибыв на место, была депеша начальника работ – об улучшении порта с перечислением всех недостатков проделанной в предыдущие годы работы. Не стану цитировать описание безрадостной картины невыполненных работ и неисполненных решений. А завершением грозного письма стала элегантная фраза, достойная просвещенного человека: «Скорым исполнением сего поручения сильно меня обяжете».
Сети, танк и феминизм
Если уж говорить совсем начистоту, то всякий спорт – это такая мини-война. Только не по-настоящему. Его для того и придумали, чтобы вместо скальпов выдавать друг другу медали и кубки. Это все же как-то приличней. А вот критерии оставили без изменений: сила, быстрота, что там еще? Но главное – без смертельных исходов. Забросил мяч в корзину – и как бы прикончил противника, взял над ним верх. Тебе – куча положительных эмоций. А он остался жив. То есть и тебе хорошо, и ему.
– Не может человек без войн! Хоть провались! – рассуждал Пузел, пока натягивал коньки. – А так хоть какая-то сублимация – взять в руки клюшки, чтобы они не превращались в дубины.
– Ты откуда такие слова-то знаешь? – спрашивали у него ребята. – Тоже на философский, что ли, решил поступать?
– Не, – махал руками Пузел. – Далеко от жизни. Это пусть Солнце. Он у нас мастер подумать о чем-то
